Всем известно, что Ленин строил нашу партию, но не всем известно, что строил он нашу партию в тесном сотрудничестве с Надеждой Константиновной, которая была его ближайшей сотрудницей и без которой строительная работа Ленина была бы до крайности затруднена, если не вовсе невозможна. Ядром, около которого партия начала складываться, была, как опять-таки всем известно, газета «Искра».

Не всем известно, что Надежда Константиновна была секретарем редакции этой «Искры», что вся переписка этой газеты, издававшейся за границей, с Россией шла через руки Надежды Константиновны, которая была в этом деле не секретарем Владимира Ильича, а его форменным «замом». Она делала то самое, что делают теперь настоящие, хорошие «замы», — разгружала Ленина от всей текущей работы, сберегая его время для таких крупных вещей, как «Что делать?». <…>

Но если Надежда Константиновна является одной из основательниц нашей партии, одной из теснейшего кружка, помогавшего Ленину в этом гигантском деле, то по отношению к марксистской педагогике она является единственным основателем. Тут уже мы ей помогали, и нужно сознаться, что помогали очень плохо. Прежде всего, не все знают и ценят как следует, что Надежда Константиновна была педагогом-теоретиком задолго до революции, что в ее лице мы имеем первого педагогического «спеца» нашей партии. Та деятельность, которую она развернула в Наркомпросе, была бы совершенно немыслима и непонятна, если бы она была в революционном порядке мобилизована на педагогическую работу подобно многим из нас после Октября. На самом деле, то, что очень многим обывателям казалось «революционным увлечением», было лишь попытками воплотить в жизнь старые, давно сложившиеся и глубоко продуманные идеи Надежды Константиновны, которые она высказывала по частям иногда в изданиях еще 1910—-1911 годов. Уже в эти и последующие годы писала она о таких вещах, как школьное самоуправление, совместное обучение, трудовая школа, отношение школы к семье и т. д. <…>

Когда власть царей, помещиков и купцов была в России свергнута, Надежда Константиновна получила возможность не только высказывать свои заветные мысли, не применяясь к цензурным условиям, но и осуществлять их на практике. Вместе с теми массами, которые сделали революцию, Надежда Константиновна ставила то, что теперь называют культурной революцией, на самое первое место. «Массы понимают, — писала она в 1918 году, — что мало отнять у буржуазии ее материальные богатства, нужно отнять у нее то, что составляло до сих пор ее главную силу, — монополию знания. Народ сознает, что только тогда освободится от власти буржуазии, когда станет столько же знающим, как она». Бесчисленные вереницы делегаций со всех концов тогдашней РСФСР приходили в Наркомпрос, требуя школ, школ и школ — всяких школ, начиная от деревенской I ступени и кончая университетом. Что революция и культурный подъем суть два тесно связанных между собой и обусловливающих друг друга явления — это отлично понимали даже и по ту сторону баррикады. Недаром отступающие колчаковские войска с такой старательностью уничтожали даже школьные парты, учебники и тетрадки, которые попадались им в руки.

Глубоко трагично, что отсутствие сколько-нибудь соответствующего по размерам гигантской задаче руководящего коллектива не дало тогда использовать этой колоссальной тяги масс к просвещению немедленно. Учительская масса бастовала: активно — в средней школе, пассивно — в низшей. Здесь, в низшей школе, саботаж до чрезвычайности облегчался, а иногда и находил свое моральное оправдание в голой и беспросветной нищете, не позволявшей и думать не только о новых, но вообще о каких бы то ни было методах преподавания. А в качестве среднего командного состава мы имели, по большей части, импровизаторов, которые сами неясно себе представляли, что именно можно и нужно делать в исключительно трудной обстановке тогдашнего момента. <…>

То же самое было и с трудовой школой, вызвавшей такую бешеную ярость против себя со стороны наших «прогрессивных» педагогов. Ненависть как-будто странная на первый взгляд, поскольку ведь трудовая школа не есть создание Октябрьской революции — идея трудовой школы принадлежит буржуазным педагогам, и Надежда Константиновна писала об этих новых течениях в буржуазной педагогике еще в 1912 году. … Идеи эти начали проникать и в Россию еще до революции, и несколько трудовых школ у нас существовало уже в 1917 году. Но достаточно было, чтобы эту идею сделали своей ненавистные большевики, чтобы всякое дальнейшее развитие в этом направлении прекратилось и чтобы все «приличные» педагоги от трудовых процессов повернули к изучению Достоевского. Со своей точки зрения, впрочем, «приличные» педагоги были кое в чем правы. Трудовая школа Н. К. Крупской, само собой разумеется, вовсе не была ни повторением, ни даже приспособлением к советским условиям школы Кершенштейнера. Последний, ставя у себя трудовые процессы, был в тысяче верстах от марксистской педагогики. Для него важен был труд как таковой, и только. От этого мелкобуржуазного понимания труда Надежда Константиновна отмахнулась самым решительным образом в первом же номере нашего журнала «Народное просвещение»: «Теперь много говорят о трудовом методе, но в социалистической школе должен применяться не только трудовой метод, но должен быть организован производительный труд детей. Социалисты против эксплуатации детского труда, но они, конечно, за детский посильный, всесторонний, развивающий труд. Производительный труд не только готовит из ребенка в будущем полезного члена общества, он делает его полезным членом общества в настоящем, и сознание этого факта ребенком имеет громадное воспитывающее значение».

В 1918 году в сущности Надежда Константиновна писала о том, что теперь называют «общественно полезной» работой школы. Мне кажется, что те товарищи, которые тогда видели в трудовых процессах главным образом средство изгнать из школы книжку, весьма плохо понимали и проводили в своей практике мысль Надежды Константиновны. Они подходили к делу, эти товарищи, с цеховой точки зрения педагога, в самом узком понимании методики, приемов обучения. А между тем идея Надежды Константиновны была широкой общественной идеей, техника проведения этой идеи являлась уже подсобным делом. К сожалению, приходится повторить еще раз: наш средний командный состав того времени не только не выказал творческих способностей, но не выказал даже способности просто-напросто понять настоящую марксистскую педагогику, о которой говорила Надежда Константиновна.